В родном Новоуральском театре Александр Васильевич играет… Евгения Онегина. Да, в свои 90! Такой вот режиссёрский ход. Оригинальный и даже оправданный. Онегин — на склоне лет. Постарел. Сник. И вот в уединении, которого он так жаждал в молодости, без друзей и родных, он вспоминает (ретроспективой разворачивается сюжет, звучит «роман в стихах») и с горечью осознает: как же плохо распорядился он своей жизнью…
Роль без слов — никто не отважился «дописать за Пушкина», попасть в тон и ритм знаменитой онегинской строфы. Но для Александра Васильевича Гаврилова, отдавшего сцене свыше 60-ти лет, в этом даже своя актерская «замануха». Сыграть продолжение судьбы известного персонажа. Без слов рассказать то, о чем Пушкин только хотел написать. Крушение «денди лондонского». Возраст. Болезни. Разочарованность. И — неизбежную мудрость. По-человечески Александр Васильевич даже сочувствует своему герою: в каждой судьбе найдётся о чём, несостоявшемся, сожалеть. Другое дело — по собственной вине не состоялось, не реализовано или по обстоятельствам, которые оказались выше тебя. Порой после спектакля, еще продолжая жить в образе неожиданного (в театральной практике — уникум!) Онегина, Александр Васильевич нет-нет да и уносится воспоминаниями в свою собственную жизнь. Вот уж где сказалась не судьба, а обстоятельства. Вот поколение, отмеченное особым жизнелюбием, дерзкое в мечтах, но… Если бы не война.
А как здорово всё начиналось! В театральной студии Свердловского района Москвы. В столице в те годы для пацанов соблазнов хватало: встреча Валерия Чкалова, возвращение челюскинцев; стадион «Динамо», забор которого они, мальчишки, штурмовали в дни футбольных матчей… И всё-таки театральная студия затмила все прочие соблазны. Пятиклассником он сыграл здесь свою первую роль в «Как закалялась сталь». Да еще как сыграл! Увидев А. Гаврилова в роли Серёжки Брузжака, друга Павки Корчагина, знаменитая Софья Гиацинтова подошла к нему: «Мальчик, а не хотите в настоящем театре играть?..». И великая Алла Тарасова по-своему благословила его на театральную стезю. После одного из спектаклей их студии она, приглашённая на просмотр, по-матерински коснулась мальчишеской щеки: «Шура, старайся!..». По тем своим годам он и не оценил в полной мере этих благословений от корифеев сцены. А корифеи, получается, уже почувствовали талант.
…Только после войны (вот они, обстоятельства, которые оказываются выше тебя) он закончил ГИТИС. Мог быть и ВГИК (Сергей Герасимов приглашал всю их студию к себе на курс), но Александр Васильевич не жалеет, что состоялся в его жизни именно театр, а не кино. Он учился театральному делу вместе с Анатолием Эфросом, Роланом Быковым. В театрах (Магаданский музыкально-драматический, Гомельский драматический) играл в пьесах Тренёва, Билль-Белоцерковского, Арбузова, Розова, Маяковского, Островского. В 1957-м пригласили в Новоуральск — здесь тогда было две труппы: оперетта и драма — на роль Нагульнова в «Поднятой целине». В Новоуральске и остался. И сыграл тут Иоганна Вайса в спектакле «Щит и меч», Актёра в «На дне», Хлудова в «Беге»… Ну, разве в кино случилось бы это всё для него? Впрочем, и кино случилось в его жизни! На 87-м его году молодой кинорежиссёр пригласил сняться в короткометражке «После», а фильм на XI Международном Ялтинском телекинофоруме «Вместе» занял потом в своей номинации первое место.
В «После» роль без слов. В «Евгении Онегине» — тоже. Александр Васильевич улыбается: хорошо бы со словами. Но понимает — для его возраста в сегодняшнем кино и театре ролей практически нет. Однако не красного словца ради сказано: высшее мастерство — суметь создать образ без слов. И, может быть, высший пилотаж — сделать судьбу в любых предлагаемых обстоятельствах.
…Чуть посмеиваясь над собой, А.Гаврилов рассказывает про свою ежедневную зарядку. Качание пресса. Отжимания… По самочувствию. По настроению. Но — каждый день.
—Хочется жить! — говорит Александр Васильевич. — Жизнь прекрасна. И даже в моём возрасте она подкидывает иногда замечательные сюрпризы. Сейчас репетирую «Сон смешного человека». По Достоевскому. Роль со словами. 20 страниц текста! Нечто подобное, в жанре моноспектакля, я играл лет тридцать назад, в «Монологе старого актёра» по Коляде. Считаю: это моя вторая попытка сказать нечто серьёзное со сцены. Выскажусь, — улыбается, — за все годы молчания…
Кстати
В День Победы он, случается, достаёт свою лётную книжку. Перелистывает. Как правило — в одиночку. Хоть и смилостивилась судьба и после войны вернула его на сцену, в театр, Гаврилов остаётся непубличным человеком. Не очень разговорчивым. Родные сетуют: «Про войну слова не вытащишь. Разве что какой-нибудь военный фильм заставит вдруг его что-нибудь вспомнить…». Ну, или вот эта лётная книжка. Чернила потускнели от времени, но до сих пор читаются записи про все 78 боевых вылета лётчика-истребителя Гаврилова. Девять из них — сопровождение бомбардировщиков на Берлин, где он и встретил Победу.
Источник: издание «Областная Газета»